Как одному возродить деревню. Возрождение деревни

Согласно переписи населения 2009 года, в 6% белорусских деревень не живет ни души. Чаще всего такие деревни встречаются в Витебской и Гомельской областях. В 72% населенных пунктов в сельской местности проживает меньше чем по 100 человек. Крупные села с населением свыше 5 тысяч человек для Беларуси – редкость. Их всего 10, в них проживает около 80 тысяч человек.

Умирающую белорусскую деревню могут ждать различные сценарии. Мы насчитали пять вариантов:

5. Деревня , старые дома привлекают внимание асоциалов.

Ярким примером сценария № 1 являются Десятины. Дочь последней жительницы села Жанна Кривошеева рассказывает о своей деревне как настоящий рекламный агент. "Полтора километра до одной деревни, полтора – до другой. Магазин недалеко, при этом есть возможность оставаться в спокойствии, уединении и комфорте! Здесь нет леса, нет речки, соответственно, нет комаров" . С тех пор как соседей у матери не осталось, Жанна и ее сестра Людмила не перестают думать о том, как вернуть сюда жителей.

Весной сестры Кривошеевы обратились в сельсовет, чтобы узнать, кому принадлежат заброшенные дома. Через телефонные справочники нашли хозяев и обсудили с ними вариант продажи ненужной собственности заинтересованным дачникам. Благодаря усилиям сестер, в двух ранее заброшенных домах по выходным теперь горит свет – горожане отдыхают в деревне от шума. Но целиком заселить деревню пока не получилось.

Семья Кривошеевых устраивает для нас экскурсию по деревне, чтобы показать, как здесь постепенно затухала жизнь и как появилась снова.

"Дом был сделан с любовью, и нам очень хотелось, чтобы он ожил"

Крайний дом на въезде в Десятины еще полгода назад был больше похож на развалины. По словам Жанны Кривошеевой, в нем не было ни окон, ни дверей, только ветхие стены. Когда-то здесь жила семейная пара, которая удивляла своим трепетным отношением друг к другу всю деревню. "Она умерла первая, он затосковал, повернулся к печке, ни на кого не реагировал и через 9 дней умер. Как говорили, от тоски. Вот такая маленькая история жизни и смерти. Этот дом был сделан с любовью, и нам очень хотелось, чтобы он ожил".

Сестрам удалось разыскать лишь внучку умерших собственников, и ей этот дом оказался совершенно не нужен. По документам он и вовсе оказался ничей, право наследования было давно утеряно. В итоге сельсовет разрешил потенциальным покупателям оформить в аренду участок на 99 лет. Желающие нашлись через объявление, которое Кривошеевы оставили в интернете.

Жители Бобруйска – грузин Каха и его жена Валентина Априашвили – давно искали себе дачу. За оформление участка в общей сложности они заплатили около 3 млн рублей. Оставалось решить, что делать со старым домом. Комиссия из Могилева высказалась за снос. Априашвили решили его возрождать, причем своими силами.

Вложений дом требует немало, но в семье никуда не торопятся. Первое время, когда приезжали работать, ночевали у пенсионерки Галины Кривошеевой, которая очень обрадовалась, что наконец ей будет с кем перекинуться словом

– Вас не испугало, что здесь живет всего один человек? – спрашиваем.

– Перед тем как приехать смотреть участок, мы глянули в навигатор. Там было написано, что 120 человек живет, а оказалось – всего один! – до сих пор не перестает удивляться Каха, он говорит с характерным грузинским акцентом. По его словам, в Грузии нет заброшенных деревень, и ему непонятно, как можно запустить свой дом и свой двор, даже после смерти родителей.

– Мы, если честно, как раз такое место и искали, чтобы было тихо и спокойно, – поддерживает мужа Валентина, она работает на "Белшине", а Каха – водителем на "Белметалле". – Работы у нас шумные, возраст уже приличный, поэтому хочется приехать и именно расслабиться, отдохнуть. Потом, может, и переедем навсегда. Единственное, что немного смущает, – это плохая дорога. Ну и света не хватает – улица темная. Только благодаря Николаевне видно, что кто-то здесь есть.

Иногда проще построить новый дом, чем восстановить старый

Напротив дома семьи Априашвили – его бледная копия. Здесь жила семья рабочих колхоза: после смерти родителей наследники продали этот дом без документов. Покупатели о нем забыли – их здесь давно никто не видел. Разыскать их сестрам Кривошеевым не удалось.

Женщины обратились в сельсовет с просьбой, чтобы дом признали бесхозным и продали тем, кому он действительно нужен. В сельсовете объяснили, что смысла в этом нет: по государственным коэффициентам бесхозный дом станет настолько дорогим, что его не потянет ни один покупатель. Гораздо проще снести "развалину" и на ее месте построить новую. Рассказывая об этом, Людмила едва сдерживает слезы. Она очень боится, что если все заброшенные дома начнут сносить, их деревня превратится в колхозное поле.

– Наш покойный отец часто говорил об этой деревне: "Дети, это райский уголок, когда вам будет тяжело, вы будете приезжать именно сюда, вспоминать меня и мать". Когда мы были молоды, мы об этом не думали, были слишком загружены, приезжали только тогда, когда было удобно приехать. Но с возрастом начинаешь понимать, что под этими вековыми липами – твои корни, твой покой, твоя духовная радость. И я не могу допустить, чтобы здесь было поле, которое меня съест.

К заброшенным участкам проявляют интерес россияне

Говоря об исчезнувших домах, Людмила имеет в виду всю следующую половину деревни, где на участках либо остались следы фундамента, либо вообще ничего не рассмотреть – сплошной бурьян. Один дом целиком перевезли в соседнюю, более крупную деревню. Еще один сгорел вместе с известным на весь район математиком. Следующие два продали под снос – дома пошли на дрова и на баню.

На освободившихся участках вполне могли бы построиться желающие, рассуждают сестры Кривошеевы. Они оставляли и такие объявления – о возможности аренды земли. Говорят, что интерес к деревне проявляли россияне, но их приходу в Десятины женщины сами будут не рады. Боятся увеселительных мероприятий и шума.

Дом напротив Галины Кривошеевой с единственным на всю деревню колодцем - по документам ничей. Но у него недавно объявился хозяин – сын умершего здесь алкоголика. У него нет ни света, ни электричества, потому что дом ни на кого не оформлен. Приезжает очень редко. Участок выглядит заброшенным, хотя хозяин вроде бы есть, поэтому привлечь покупателей семья не может.

– Здесь очень красивый сад – вековые липы, а он их начал рубить. Я пришла и говорю: вот что ты делаешь? Давай просто обрубим ветки. Он ответил, что это его территория, даже шагу сюда не ступай.

Продали под снос за деньги, которые предлагали дачники

Еще один соседский дом пенсионерке принес также немало слез. Дети умерших родителей продали его под снос, несмотря на то что сестры Кривошеевы приводили покупателей, готовых взяться за его восстановление.

– Но они, конечно, при нас такие цифры называли, совершенно нереальные. В итоге продали под снос за ту цену, за которую были готовы реально брать покупатели. Шикарный дом с хорошим виноградником, со скважиной, с баней, с водой. А живут рядом, в агрогородке, в коттедже… Я, если честно, этого не понимаю. Агрогородки, на мой взгляд, совершенно безликие, холодные, бездушные. Это однотипная деревня, там нет колорита, там нет Беларуси.

– Эх, если бы вы приехали сюда весной, когда цветут липы! Это что-то необыкновенно прекрасное. Нигде так не поют соловьи, как поют здесь! Мои друзья говорят, что здесь просто вся деревня гудит от соловьиных трелей все, вот это такое ощущение хора, – восторженно описывает Десятины Людмила.

"Зайцы бегают, косули, конечно, мне здесь нравится"

В самом конце деревни, почти на хуторе, старый дом отстраивает дачник из Бобруйска по имени Денис. На вид ему лет 40-45. Он отказывается фотографироваться, но с удовольствием демонстрирует плоды своих трудов: обновленный фасад дома, оригинальную беседку, цветочные клумбы. Найти толкового хозяина в этом дом оказалось просто. Жанна Кривошеева разыскала наследницу и поинтересовалась, какие у нее планы на дом. Продать недвижимость та была не против, но не знала, как это сделать.

Сестры Кривошеевы сами сделали фотографии, вывесили объявление и помогли найти покупателя. В итоге дом был продан за полторы тысячи долларов – за такие же деньги его можно было продать под снос. Новоиспеченный житель Десятин очень доволен своим приобретением.

– Зайцы бегают, косули, конечно, мне здесь нравится. Здесь нет движения, ни машин, ничего, я отдыхаю, я вообще на окраине, одиночка. Чтобы почистили колодец, нанимал людей. Дом восстанавливаю сам. Материал, конечно, дорого стоит, но терпимо.

– Вы знаете, молодежи здесь жить, конечно, нереально, – подхватывает Людмила. – Но для людей в возрасте, которым надоедает город, которые уходят на пенсию, это отличный вариант!

Если задаться целью, купить домик в заброшенной деревне несложно. Жанна и Людмила Кривошеевы советуют:

1. Найти подходящий вариант и через сельсовет узнать, кто является хозяином дома, договориться с ним о покупке напрямую. Как правило, речь идет о небольших суммах. В случае с Десятинами – дома стоят в пределах 1,5-2 тысяч долларов.

2. Если у дома нет хозяина, обратиться в сельсовет, чтобы признать жилье бесхозным с правом его последующего выкупа. Вариант не всегда выгодный, но один из возможных. Объявления о продаже бесхозных домов можно найти на сайте некоторых райисполкомов.

3. Кроме того, можно взять участок земли в аренду и на его месте построить новый дом, тем самым положив начало возрождению деревни с нуля.

Деревня целиком за 1 базовую величину – реальность или выдумка?

Самые смелые могут купить заброшенную деревню целиком – такое предложение в 2012 году высказал заместитель министра спорта и туризма Чеслав Шульга. Его идея заключалась в том, чтобы продавать заинтересованным людям пустующие деревни целиком под туристические цели. Цена вопроса называлась символическая – всего одна базовая величина за целую деревню (в 2012 году – 100 тыс. рублей, или 12 долларов).

О сделках за такие смешные деньги председатель правления Белорусского общественного объединения "Отдых в деревне" Валерия Клицунова не слышала. Но примеры возрождения целых деревень усилиями отдельных энтузиастов ей известны. Один из самых ярких проектов в этом направлении – деревня "Белые луга" в Кореличском районе Гродненской области.

– Отец с дочерью купили заброшенную деревню из 8 домов (напрямую от собственников. – TUT.BY), еще 7 заброшенных домов купили в округе и перевезли. Сейчас получилась очень красивая деревня, состоящая из аутентичных домов. Там построили большую корчму, организовывают фермерское хозяйство, в общем, будет настоящая туристическая деревня.

Еще один пример – усадьба "Веселая хата " в Копыльском районе Минской области. Владелец Андрей Крук купил несколько домов в округе и сделал усадьбу, которая пользуется популярностью. Увидел перспективу расширяться дальше и возрождать деревню. Жители, оставшиеся в деревне, ему помогают.

По мнению Валерии Клицуновой, это скорее проекты по возрождению деревни, нежели бизнес. Этим делом занимаются, как правило, небедные люди, которые хотят самореализации. Эксперт подчеркивает, что купить деревню целиком – головная боль, для этого нужно найти всех хозяев, суметь их заинтересовать. Этого надо очень захотеть. Пока инициатива исходит только от частников.

– Есть интерес и со стороны российского капитала, например, в Видзах российский инвестор восстановить старую усадьбу, а также выкупить дома у старых жителей и привлекать их к возрождению села.

Могут ли малоимущие получить пустующие дома бесплатно?

В некоторых случаях заброшенные дома можно получить даром. В Витебской области весной этого года нуждающимся – многодетным и малоимущим семьям – предложили выбрать пустующее жилье в деревнях Городокского района . Так чиновники намеревались к "Дожинкам" разобраться с бесхозным и заброшенным жильем. Как рассказала TUT.BY главный специалист отдела экономики Городокского райисполкома Татьяна Гусакова , эксперимент не удался. Нуждающиеся с решением поселиться в заброшенных домах в райисполком не обращались. При этом, как оказалось, лично малоимущим гражданам предложение никто не озвучил: "У нас висело объявление на сайте" .

Зато реанимировать старое жилье были готовы дачники, но всем им было отказано. "Это жилье строилось за кредиты хозяйственные, и как же мы можем отдать им бесплатно все это под дачу? Это государственная собственность" . Продать пустующее жилье за небольшие деньги заинтересованным людям, по словам специалиста, тоже не вариант. "Они стоят с определенной стоимостью на балансе. Это решение не нашем уровне должно приниматься". В итоге дома до сих пор пустуют.

Снести деревню, чтобы отдать землю в сельхозоборот

Однако самой популярной мерой по отношению к ветхому жилью в белорусской деревне остается его снос. В феврале 2012 года был принят каз президента № 100 "О мерах по совершенствованию учета и сокращению количества пустующих и ветхих домов в сельской местности". Под пустующими понимаются дома, в которых на протяжении последних трех лет хозяева непрерывно проживают менее одного месяца в календарном году. Ветхие дома, согласно указу, "содержатся бесхозяйственно", их хозяева в течение последнего года не проживают в них и не занимаются их восстановлением.

С согласия собственника сельсовет может снести эти дома. Если согласия собственника нет, то ветхие дома подлежат принудительному выкупу исполкомом через суд.

Таким образом, "зачистка", о которой говорили сестры Кривошеевы, действительно, вполне реальна. К примеру, в Гомельской области в июле этого года пообещали снести 5,5 тысяч заброшенных домов и вовлечь освободившуюся землю в сельскохозяйственный оборот.

Оставлять деревню тихо умирать своей смертью - тоже не вариант, считают сестры Кривошеевы. Их покойный отец когда-то боролся с асоциалами, которые облюбовали заброшенные дома в Десятинах, за что был сильно избит. Виновники понесли уголовное наказание. Нет гарантий, что нехорошие люди не придут снова – в деревню, где постоянно живет всего одна пенсионерка.

А каким вы видите будущее белорусских деревень?

Знакомтесь, социальный предприниматель из российской глубинки Гузель Санжапова об реализации своей идеи возрождения деревни.

ИСТОРИЯ УСПЕХА, или как собрать 4,5 миллиона рублей на социальный бизнес, честно рассказав про семейную пасеку?

Гузель Санжапова, справка:

Город: Москва

Возраст: 28 лет

Образование: МГУ им. М.В. Ломоносова, факультет мировой политики

В бизнесе: с 2012 года

Бизнес: производство крем-меда и карамели в уральской деревне Малый Турыш

Детали бизнеса:

– Оборот в месяц: 1 млн. рублей

– Сотрудники: 9 работников постоянно + до 100 привлеченных человек в сезон

ГУЗЕЛЬ САНЖАПОВА:

Все началось в 2013-м году, когда я ушла из компании SAP (немецкая корпорация по производству ПО для организаций). Я стала задумываться, что бы нам такого классного сделать, чтобы бизнес приносил больше удовольствия. На тот момент у моего папы была пасека, которая досталась по наследству. Там была большая проблема с тем, что

излишков меда было много. Обычный пчеловод на рынке неконкурентен, потому что люди как правило идут покупать мед туда, где его 15 видов. А у обычного пчеловода – два-три. Так у меня закралась идея подумать над папиной пасекой.

Но поскольку я мед не ем, мне, естественно, развивать обычный мед,как продукт было неинтересно. Я подумала, что можно придумать какой-то более «умный» продукт.

Начала думать, что же мне в меде не нравится: он слишком сладкий, и он засахаривается. Оказалось, что технология взбивания меда существует уже около сотни лет примерно – ее изобрели в Канаде – и она помогает избавиться от процесса засахаривания в меду. Потом я подумала, что же надо сделать, чтобы мед не был таким сладким. Так придумалось добавлять ягодки.

Так мы попросили первых бабушек для нас ягодки собирать. Так родилась первая линейка продукта – крем-мед с ягодками. Мы сделали первую партию и попробовали продать ее на маркете (ярмарке), чтобы посмотреть спрос.

Оказалось, что таких «извращенцев» много: много таких людей, кто не ест мед. А в ноябре 2012-го года мы решили поехать снять видео на пасеке и рассказать, кто производит мед, каким образом. Пока мы ехали, я случайно «нагуглила» слово «краудфандинг».

Когда мы в деревню прибыли (ехали мы 20 часов на поезде, у нас было время подумать), мы уже снимали видео конкретно под краудфандинговую кампанию, которую следом и запустили.

Как получилась такая успешная кампания? Что уникального и оригинального нам удалось показать?

На самом деле, ничего оригинального мы не показали. Мы просто показали, какая существует действительность в российской деревне, и что, если запустить производство и трудоустроить людей, то, наверняка, в деревне появится надежда. И, собственно, самым главным акцентом в краудфандинговой кампании было не «посмотрите, какие мы бедные», а «посмотрите, мы придумали решение, давайте вместе проверим, насколько оно поможет менять действительность».

Люди именно поэтому нас и поддержали. Потому что мы сказали, мы в общем-то живем и не тужим, но хотим делать такой вот продукт. Нам нужно 150 тыс. рублей на сушильное оборудование для ягод. Мы предлагаем вам взамен мед.

И общество обратило внимание на эту проблему. Проблема умирания деревень все-таки общая для всей России.

И как-то так удивительно, за 3-4 дня до конца проекта вышла газета «Большой город», в которой была статья о нас. Люди обратили на нас внимание. А мы в какой-то момент по ходу кампании начали понимать, что самое главное в краудфандинге – это все-таки не деньги, а возможность рассказать свою историю максимально широкой аудитории людей.

Тогда назревает вопрос – как правильно рассказать свою историю?

В первую очередь нужно, чтобы история была непридуманной и абсолютно честной. Наша история задевает людей лишь потому, что мы ее не написали изначально, мы просто стали рассказывать о том, как мы живем. Это людей и подкупает. Но «как правильно рассказать историю» – у всех она своя. И тут никто, кроме автора проекта, не скажет, как правильно. В моем случае это была просто честность без прикрас и возможность решения той проблемы, которая поставлена.

Как мы стали работать, получив эти деньги?

- Отец Кирилл, у Вас деревенские корни?

- Я родился в шахтёрском посёлке Артёмовске на Донбассе. Отец мой - уроженец деревни Переездное Воронежской области, а мать - из села Старое Меловое Белгородской области. В детстве я часто бывал в этих деревнях, особенно в Переездном.

В Павловском районе, где находится Переездное, было два действующих храма, но очень много церквей разрушили после революции. В соседнем с Переездным селе Рассыпном на куполе колокольни я видел множество отметин от пуль. Однажды священник оттуда пришёл в Переездное, чтобы освятить куличи и яйца в Великую субботу, а пьяные мужики закрыли его в сарае, где он просидел всю ночь. Пасхальная служба была сорвана... Несколько десятилетий после массового закрытия храмов в этих местах крестил детей и отпевал покойников раб Божий Феодор, Фёдор Киприянович. Мне рассказывали, он был бесстрашным человеком, много пострадал за веру. Бывало, после очередных крестин дадут ему нагоняй местные власти, отвезут в поле подальше от деревни, а наутро он уже в другой деревне молится об усопшем. Никогда не унывал.

- А когда Вы уже в качестве священника стали опекать деревни?

- С лета 1991 года, тогда я решил приехать в Переездное, чтобы молитвенно помянуть бабушку - мать отца - в день 20-летия её преставления.

- Какой Вы увидели деревню тогда?

- Запомнился разговор с дояркой. Она сетовала на крайне низкую себестоимость молока, это совершенно обесценивало её труд. В деревне тогда появились перекупщики, за гроши скупавшие живность. Потянулись беженцы из республик бывшего Союза. Стало процветать воровство.

Со многими руководителями беседовал. Говорили примерно одно и тоже: высокие цены на горючее делают бессмысленным крестьянский труд, молодёжь покидает деревню, народ спивается. Руководитель хозяйства в селе Лесково - я освящал там его дом и здание, где располагалось правление, - поведал, как незадолго до этого увольнял доярок - за пьянство (!). Последние новости оттуда неутешительные: хозяйство в Лескове полностью развалилось, весь скот в Переездном вырезали.

- Неужели ничего нельзя сделать для пресечения этого зла?

- Этот же руководитель говорил: все знают, в каких домах села гонят самогон или продают некачественный спирт. А милиция бездействует - неприкосновенность частного жилища! Наркотики появились в деревне... После дискотеки у клуба прямо на земле валяются шприцы. Я абсолютно уверен, что народ сознательно спаивают. Смертность ужасающая.

- Зачем Вы установили несколько поклонных крестов в сельской местности, в чём видите смысл их появления в этих местах?

- Поклонные кресты в сёлах стали центром духовной жизни. Всего мы установили в Воронежской области двенадцать таких крестов. Организовали небольшие общины, снабдили людей богослужебными книгами. Таким образом, собираясь у крестов в воскресные и праздничные дни, жители этих сёл не будут оторваны от общей соборной молитвы нашего народа.

- Вы занимались ещё и восстановлением сельских храмов?

- Точнее сказать, давали импульс к их возрождению. Приезжали в какую-нибудь деревню, где храм лежал в руинах, вешали колокола на дереве, начинали трезвон. Люди ничего сначала не понимали, потом собирались к церкви. Служили молебен, затем - проповедь, общая трапеза. Потом приглашаем всех на трудовой час. Бывали настоящие чудеса. После нашего появления в селе Ерышевка через полтора месяца получаю письмо. Местные жители сообщают, что уже покрыли крышу, настелили полы, вставили окна и даже цветники вокруг церкви разбили.

- Что собираетесь делать дальше?

- Помню, как в селе Серяково была совершена первая служба в престольный день на Усекновение главы св. Иоанна Крестителя, и люди нас спросили: "Когда вы нам храм откроете?". А мы говорим: "Уже открыли этой службой". Они: "А дальше что?". - "А дальше в течение нескольких дней мы проведём здесь генеральную уборку и соорудим иконостас. Вы же приходите сюда каждую субботу и воскресение и, помолясь, прочитав молитвы по уставу, протрите подоконник, поставьте банку с цветами, а потом то же самое сделайте со следующим подоконником. То есть мы уверены, что благодаря регулярной молитве начнётся тяга к храму у людей. Так часто бывает. Очевидно, что нужно начинать не с составления огромных смет, а именно с молитвы. Молитва творит чудеса.

- Где Вы трудитесь сейчас?

- В Тверской области. Здесь община имеет несколько домиков. Установили с десяток поклонных крестов, копаемся в руинах нескольких храмов в вымирающих деревнях. Здесь положение ещё хуже. Журнал "Русский Дом" писал, что ежегодно с карты Тверской области исчезает около 40 деревень. Одна исчезла на наших глазах - Райки в Лихославском районе. Можно ещё понять временное приостановление появления новых населённых пунктов, но когда исчезают те, где жили люди столетиями, - это ужасно! Главная причина деградации и вымирания - ужасающее пьянство и безработица. Очень много заброшенных деревень. Этой зимой много приехало южан. Земельные паи скупаются за бесценок. На бумаге в районе более полутора сотен фермеров, реально - три человека, а ведь дотации и льготы получали все.

Пьянство повальное. Местный житель, мужчина 50-ти лет, сказал, что из его одноклассников половина уже умерли от палёной водки. Говорю: "Что ж, ждите здесь пару тысяч китайцев, которые заселят вашу землю". "Ой, не надо", - возражает. "Тогда зачем же вы спиваетесь и не рожаете детей?", - спрашиваю его. Но ответ очевиден: от безысходности.

- Что же делать? Вы всё так мрачно нарисовали...

- Исчерпывающие рекомендации дать затрудняюсь. Но... надо, наконец, начать систематическую работу по ограничению пьянства; не душить налогами оставшихся сельских могикан, а дотировать их только за то, что они ещё живут на земле. Вы посмотрите, что получается: от одной вымирающей деревни до другой несколько десятков километров. Деревня - наш тыл, резерв, в виду грядущих неизбежных катаклизмов. Мы списали долг Монголии в 6 млрд долл., Ираку - 23 млрд, а на национальный проект по развитию сельского хозяйства выделяем 1 млрд. Абсурд!

Контролёр по энергоснабжению рассказал про то, как бабушки в деревнях, хлебнувшие лиха на войне, в колхозах отработавшие несколько десятилетий, получают пенсию 1800 руб., а их ещё заставляют приобретать новые счётчики за 600 руб.!

Селу необходима серьёзная материальная поддержка. Надо срочно провести противоаварийное работы в разрушающихся сельских храмах, сельских школах, почтах, библиотеках. Не будет их - вымирание деревни пойдёт семимильными шагами. Необходима целевая материальная помощь. Важно сплотить людей. Я верю в силу воздействия православных деревенских общин, в то, что они способны исцелить любые гнойные раны...

Беседовал Владимир Александрович ФРОЛОВ

http://www.russdom.ru/2007/200712i/20071233.shtml

КАК ВОЗРОДИТЬ ДЕРЕВНЮ? На днях в газете «Комсомольская правда» появилась статья известного журналиста Дмитрия Стешина, посвящённая проблеме постепенного исчезновения русских деревень. Проблема является общей для всей Центральной России, и касается отнюдь не только Тверской области, где побывал спецкор «Комсомолки», глубоко задетый этой темой. Рейтинг умерших деревень, составленный по результатам переписи населения, может найти в интернете любой желающий. Судя по опубликованным данным, в России сегодня 20 тысяч посёлков, в которых не осталось ни одного жителя, и ещё 36 тысяч, где живёт всего один человек... НАДО ОТДАВАТЬ ЛЮДЯМ ЗЕМЛИ КАК ПОМЕСТЬЯ Свой комментарий по названной теме, в частности, дал владыка Тихон (Шевкунов), митрополит Псковский и Порховский: – У меня в своё время было хозяйство в Рязанской области, и люди возвращались в деревню, получали достойные зарплаты. Но у меня другая работа – кадилом махать, а я носился двадцать лет по эти полям, собирал алкоголиков и приводил их в чувство. А вот в Нечерноземье... Произошла трагедия, когда были объявлены бесперспективными эти регионы, и стали вкладывать деньги в целину. Хотя следовало бы – вкладывать именно в них. И не только в сельское хозяйство – нужно было поднимать большие производства. Я вот бился, как сумасшедший, чтобы было 25 центнеров с гектара, потом – 45, сейчас – 47... Приезжаю в Краснодарский край, а у них – 80 центнеров! И себестоимость зерна совершенно смешная – по сравнению с Рязанской областью. И они мне говорят: Краснодарский край, Ставрополье, Поволжье и Алтай не просто накормят всю страну – будут избытки. Я сейчас вижу выход только в том, чтобы подводить к красивым озёрам дороги, газ, электричество. И отдавать эти земли как поместья простым людям. Сколько тебе нужно – 10 га? И вот тебе – безвозвратная субсидия на дом. Не нужно мучиться с товарным сельхозпроизводством. Просто живи, держи грядки, коз, кроликов! Малое фермерское хозяйство в родовом поместье, гостевой дом... Я и президенту это говорил – отдавайте земли на ответственное хранение помещикам! В той же Псковской области так и жили традиционно – хуторским хозяйством. ИСХОД ИЗ ГОРОДОВ БУДЕТ НАРАСТАТЬ Не остались равнодушными к этой публикации и читатели «Комсомолки». Они оставили под статьёй на сайте и прислали в редакцию сотни откликов и писем. Вот фрагменты некоторых из них. – Тут, говорят, в РФ сельское хозяйство севернее 55-й параллели (Рязани) убыточно. Мол, оно останется только в Краснодарском крае, в Белгородской и Воронежской областях, на Алтае. Но ведь это же неправда! Целый ряд сельскохозяйственных культур в средней полосе растёт лучше. Это лён, рожь, практически все овощи плюс разнотравье (покосы – до трёх раз за летний сезон), молоко не такое жирное, как южное, но только из него получают отменное вологодское масло... А это – как белуга среди рыб! И эти продукты намного вкуснее южных. Даже южане это признают! При этом все они могут проходить, как «эко», а значит, хотя бы детям их можно и нужно давать. – Я думаю, что вымирание деревень будет продолжаться. Но не всё так плохо. Из разбухающих мегаполисов уже сейчас сочится тоненький ручеёк переселенцев, осваивающих брошенные сёла. Думаю, исход из городов будет нарастать. Так что ещё не всё потеряно. – 150 лет назад – это середина XIX века. В это время шёл быстрый рост населения России и прежде всего – сельского. До сих пор в деревнях стоят построенные в то время дома, в том числе – каменные. Сохранились здания земских больниц с резными наличниками, железной крышей и бронзовыми ручками дверей! После Великой Отечественной войны деревня тоже быстро восстанавливалась: с 1945-го по 1955 год население выросло на 28 миллионов человек! Русская деревня начала деградировать при Хрущеве, когда у крестьян отобрали личные участки, задавили налогами, а колхозы заставили выкупить старую технику из МТС по завышенным ценам, а новую отправили на целину. Вот тогда народ и побежал из деревни. Свою лепту в положение дел на селе внёс и Брежнев: именно при нём Центральная Россия стала «неперспективным Нечерноземьем». Сейчас все национальные республики, особенно на Северном Кавказе, получают дотации в повышенных размерах. Малую толику этих денег вложите в русскую деревню, и они окупятся стократно! – Единственный выход, как и говорит владыка Тихон (Шевкунов), – раздавать землю. Полно желающих, тех же москвичей-дачников. У самого есть домдача в Тверской области. Приезжают дачники – появляется работа у местных (из тех, кто не пьёт, конечно). Я бы взял несколько гектаров в придачу к своим 40 соткам. Выращивать что-нибудь вряд ли стану сам, но и не позволю земле зарасти бурьяном, что тоже неплохо. БЕЗ ФЕДЕРАЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ НЕ ОБОЙТИСЬ Наша газета тоже решила присоединиться к обсуждению проблемы, поскольку она касается всех, в том числе жителей Ржевского района. Кстати говоря, в статье «Комсомолки» наш район тоже фигурирует – правда, в качестве положительного примера. Однако это не снимает остроту проблемы с исчезающими с карты сельских районов деревнями. Журналист «Комсомолки» поднял очень большую и сложную проблему в этом разговоре о русской деревне. Речь ведь идёт не о том, стоит ли развивать сельское хозяйство. Здесь всё ясно и понятно – нужно вкладывать деньги, выдавать целевые субсидии, льготные кредиты и т.п. По большому счёту разговор идёт о том, какой быть нашей стране в ближайшем и более отдалённом будущем. Вот, например, Алексей Кудрин, один из лидеров общественного мнения в России, много лет бывший министром финансов и даже вице-премьером, считает, что вся страна должна превратиться в несколько агломераций. Людей в них обеспечат занятостью и культурным отдыхом, ну, а то, что с природой они будут общаться, выезжая куда-нибудь в Турцию или Таиланд, – так это нормально. Понятное дело, человек этот русской деревни не знает, не понимает, и она даром ему не нужна. Более того, он не понимает русской души, как сейчас говорят, русской ментальности, но это, в конце концов, его проблемы. Куда более важный вопрос, чем идеи отдельно взятого чиновника, – магистральный путь развития России. Связан ли он с подъёмом русской деревни, или её судьба – остаться на обочине и со временем окончательно исчезнуть? Но ведь тогда вместе с ней может исчезнуть и русский код – то, что делает нас особенным народом, со своими обычаями, традициями, взглядами. В мегаполисах сохранить свою особость чрезвычайно сложно, если вообще возможно – они всё и всех унифицируют, «причёсывают» под одну гребёнку. Становиться человеком среднего рода как-то не очень хочется. Значит, русская деревня нам нужна. Но тогда возникает вопрос: какой ей быть? Рассуждая на эту тему, про Оленинский район, где побывал спецкор "Комсомолки", говорить не станем – это будет не вполне корректно. Но вот, например, ржевская деревня Звягино, которая долгое время не жила, а выживала. Теперь рядом с ней строится свинокомплекс, а жители не знают, то ли радоваться им, то ли огорчаться. Не верят власти, боятся нарушения экологии; хватает и тех, кто просто разучился и не желает работать. В соседней деревне Зайцево тоже на протяжении многих лет происходил распад и ничего не созидалось. Но вот появились активные, энергичные люди, желающие вдохнуть новую жизнь в деревню, которая некогда была центром большого поместья. Правда, они оказались пришельцами со стороны. Пусть так, но деревня вдруг почувствовала биение жизни, а у её жителей появилась надежда. Надежда на то, что с помощью туризма можно сдвинуть замшелый камень застоявшейся атмосферы, и тогда появится то, чего не было долгие годы, – перспектив для лучшей жизни. Или вот Колембеты, о которых идёт речь в газетном материале, владельцы и создатели гостевого комплекса «Усадьба Чертолино», – они для кого стараются? Для себя? Да, наверное. Но ведь они могут дать работу десяти, а в перспективе и куда большему количеству людей. Не говоря уже о том, что их трудами и усилиями облагораживаются не только природный ландшафт, но и человеческие отношения. Своим примером они показывают, что можно жить иначе – красивее, честнее, благороднее. Всё это – островки новой жизни, жаль только, что всего лишь островки. А нам нужен целый континент под названием «Возрождение русской деревни». И здесь без федеральной целевой программы не обойтись, ибо никаким местным властям эту необъятную проблему в одиночку не решить – будь они хоть семи пядей во лбу. Создание такой программы должно начинаться снизу, когда сами районы определяли бы, где перспективнее заниматься сельскохозяйственным производством, где – размещать переработку и хранение продукции, а где – сосредоточиться на развитии туризма. Тогда уже можно будет все эти сферы объединить и создать единую федеральную целевую программу. Что касается раздачи земли, здесь есть, над чем подумать. Идея не бесспорная, но при выполнении целого ряда условий и она может сработать. Использовать можно разные подходы. Не должно быть только одного – равнодушного взирания на исчезновение русских деревень с карты страны. Пожалуй, этого нам потомки могут и не простить. На снимках: для умирающих деревень всё же есть надежда – на людей, готовых их возрождать. Один из самых ярких примеров в Ржевском районе – супруги Колембет, восстанавливающие усадьбу Чертолино (на втором фото). P.S. Приглашаем неравнодушных читателей также высказаться на заявленную тему.

На протяжении последних двух десятилетий этот вопрос беспокоит и власть, и общественность. Эта тема обсуждается на различных уровнях, ищутся механизмы мотивирования сельских жителей не покидать родные края.

Сегодня вопрос развития сельских территорий стоит особенно остро. Несмотря на усилия органов власти и финансовую помощь «сверху», сельские поселения не развиваются, иные обречены на исчезновение. Причины известны: молодые сельские жители не видят перспектив и покидают свои деревни. А те, кто остается, в большинстве своем не горят особым желанием что-то менять на своей малой родине.

Одна из важных задач — разбудить в людях активность, а через нее — социальную ответственность за землю, на которой живешь. Инструментов не счесть. Здесь и уникальный в своем роде проект под названием «Народный бюджет», когда сельские жители всем миром решают проблемы благоустройства своей территории, а государство софинансирует их проекты. Здесь и
различные социальные инициативы, подобные тем, что практикуются в Тарногском районе при непосредственном участии Валентины Погожевой, организовавшей известный проект «Деревня — душа России».

А не так давно благотворительный фонд «Тарнога», который она возглавляет, объявил о старте конкурса лучших социальных проектов под названием «Практика малых дел». Правда за месяц поступило всего три заявки. «Половина наших усилий была потрачена впустую», — сетует тарножанка, считающая, что подобный механизм раскрытия активности сельского населения не дал ожидаемого эффекта.

Валентина Николаевна называет пассивность населения одним из главных факторов, мешающих, по ее мнению, развитию территорий. Так, по ее данным, только 7% сельских жителей чувствуют себя ответственными в своей деревне. «К сожалению, за последнее время власть брала на себя полномочия для решения местных задач и несла за это ответственность. И постепенно гражданское общество ушло в сторону. Неудивительно, что подавляющее число населения считает, что в нынешних условиях они не могут эффективно влиять на изменения на своей территории», — сетует Валентина Погожева.

Кроме того, в регионе наблюдается увеличение дотационных районов, что свидетельствует о слабом экономическом развитии территорий. Непонятно, что мы получаем по итогам реализации программ поддержки АПК? Увеличение надоев или количества инвестиций? Но решат ли эти показатели проблему оживления села в целом — вопрос непраздный. Учитывая, что наполнение районных бюджетов за счет собственных доходов в среднем не превышает 30%, то без дополнительных механизмов развития таких территорий нам спасти их не удастся.

Спасти и приумножить

«А может не с того конца зашли?». Такой вопрос приходит в голову после беседы с экспертом Совета по вопросам развития региональной и муниципальной науки при комитете Госдумы по образованию и науке Глебом Тюриным. Не один год он занимается проектами развития территорий, продвигая новые решения и технологии, к его мнению сегодня прислушиваются и на федеральном уровне, и в различных регионах страны.

Глеб Тюрин

«Сегодня на Вологодчине немало делается в этой сфере, — говорит эксперт. — Но сейчас стоит задача существенно сократить бюджетные расходы, сократить дефицит региональных бюджетов. Как в этих условиях не то что развивать, но хотя бы сохранить наше село? Очевидно, что нам нужно любыми возможными способами замещать на местах выпадающие доходы. Нужно, чтобы на местах увеличилось количество собственных средств».

А как это сделать? Тюрин говорит: «Нужно развивать локальную экономику». Он об этом написал целую книгу. В ней он показывает, что в большинстве стран мира именно локальная экономика является механизмом для того, чтобы поднимать глубинку. При чем это работает как в богатых странах, так и в развивающихся. Успех Индии и Китая в очень значительной степени строится на таком подходе.

«И в России такой опыт был, — продолжает эксперт. — Если вспомнить, например, эту замечательную по своей успешности историю с вологодским маслом, это «экономическое чудо» в Вологодской губернии второй половины XIX — начала XX веков. Тогда возникло огромное количество небольших крестьянских производств, артелей, кооперативов. И вологодское масло стало одним из самых знаменитых и любимых русских брендов, продавалось по всей стране и чуть не по всей Европе. В 1913 году Россия стала одним из главных экспортеров этого продукта в мире. Вот как тогда это получилось? Ведь инвестиций как таковых не было. А что было? Слой людей (крестьян, купцов, мещан) понял, что им нужно делать, чтобы начать производить и зарабатывать. Они соорганизовались, сложились средствами, усилиями и начали делать. Это была организованная группа местных лидеров, местной элиты — людей, которые обладали навыками, средствами и какими-никакими полномочиями на местном уровне. Например, это называлось земство. Например, это называлось союзы местных купцов и производителей. Были другие формы вот такого местного коллективного начала, которое ни от кого ничего не ждало и само думало, как поднимать свою территорию. Там были люди толковые и грамотные. Известный всем Николай Васильевич Верещагин поехал в Швейцарию, научился сам делать сыр и масло. Потом учил других. И он был не один такой».

На вопрос: «Что толку ворошить прошлое? Сейчас все изменилось» — Тюрин отвечает: «Совершенно справедливо. Нам нужно на нашем современном уровне, исходя из реалий сегодняшнего дня, решить те задачи, которые наши предшественники решили во второй половине XIX века. Как объединить людей и помочь им заработать». Другими словами, речь идет о создании моделей локальной экономики, основанных на конкретных условиях современной реальности — вологодской, бабаевской, чагодощенской, тарногской и т.д. Многие сразу начнут возражать: а на какие шиши мы будем все это делать? У нас средств на самые элементарные вещи не хватает, а вы тут о каких-то нереальных космических вещах.

«На каждой территории есть ресурсы, которые сейчас совсем не задействованы, но их можно включить в работу, — убежден Тюрин. — Когда мы говорим о развитии территории, то сразу подразумеваем помощь государства, сразу прикидываем, какую сумму мы у него хотим попросить. Друзья мои, давайте вместе увидим, какие ресурсы есть у вас под ногами, чтобы вы могли воспользоваться ими. Да, сегодня это очень сложно. Один из главных дефицитов — это местные объединения людей, которые понимали бы, что на их территории есть и как это приумножить. Второй важнейший дефицит — это общее представление об этой экономике. Как там все связано, откуда что берется, куда девается. Вот это надо людям растолковать».

В трактовке Глеба Тюрина локальная экономика — это формирование территориального кластера, в котором есть множество различных производств. Эти малые компании не обязательно должны конкурировать с большими. Наоборот, средний и крупный бизнес может выступать заказчиком для бизнеса малого.

Кластер-ломастер

Действительно, кластер — это объединение группы предпринимателей, которые между собой не конкурируют, а дополняют своей продукцией друг друга. Правда, не всегда опыт их создания можно считать удачным. Лет десять назад чиновники Вологодской области били в литавры по поводу успешного создания льняного кластера — системы «от поля до прилавка». Цель — развитие льноводческой отрасли. На создание кластера и его рекламу тогда было потрачено немало бюджетных рублей.

Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что этот самый кластер оказался миражом. Выяснилось это во время недавнего посещения предприятия «Вологодский текстиль». «Сколько используете нашего вологодского льна в тканях?» — спрашиваю у руководства. Оказалось, что меньше 10%. «В чем дело?» — удивился я. «Да волокно у наших аграриев не то, слишком большой размер. К нашим станкам не подходит», — пояснил специалист. Интересуюсь у верховажского фермера Александра Мызина, который в то время не знал, куда сбыть свою продукцию.

«Мы ждали от льнокомбината технических требований, но нам так никто и не объяснил, какого размера должно быть волокно», — посетовал известный льновод. А потом выяснилось, что вологодское льноволокно комбинату не нужно, поскольку оно слишком дорогое, в отличие от белорусского аналога. Это лишь один из многих примеров, когда желаемое выдается за действительное.

Север югу не ровня

«Мы видим, что реализация областной программы в целом за пять последних лет пока показывает отрицательные результаты: увеличивается число дотационных районов, катастрофически сокращается численность сельского населения. Говоря проще, ожидаемых результатов областному правительству достигнуть не удалось, — говорит Виктор Леухин. — Поэтому программа поддержки АПК нуждается в переосмыслении».

Виктор Леухин

Депутат Законодательного собрания области уверен, что зона Нечерноземья требует особого подхода. «В Советском Союзе хоть и поздно, но осознали эту проблему— нельзя подходить с одним аршином в вопросе поддержки южных и северных регионов. Именно поэтому в то время на свет появилась специальная программа развития Нечерноземья. В ходе реализации этой программы была проведена мелиорация земель, газификация, большими темпами стала развиваться социальная инфраструктура — жилье, детсады, школы, дома культуры и т.д. Было сделано все, чтобы условия на селе стали привлекательными и комфортными. И мы видим, что за короткий промежуток времени проблему с кадрами и другие вопросы удалось решить. Сегодня мы живем в других экономических условиях, но задачи остались те же самые — удержать людей на селе. А для этого требуется выработать иные эффективные механизмы, которые следует отразить в новой федеральной программе. Одному региону эту задачу не решить»,— говорит Виктор Леухин, пояснив при этом, что в документе должны быть четкие ориентиры.

Во-первых, важно знать, что хочет государство от реализации этой программы с указанием приоритетов — что конкретно производить на той или иной территории. Во-вторых, следует создать современную инфраструктуру — на государственные средства или с помощью государственно-частного партнерства. В-третьих, необходимо обеспечить такие экономические условия, при которых население можно удержать на селе. Здесь можно применить такие инструменты, как создание территорий опережающего социально-экономического развития с предоставлением налоговых преференций, выдачей беспроцентных кредитов, грантов и т.д.

Депутат уверен, что иного пути сохранения сельских территорий в зоне Нечерноземья нет. Примечательно, что в действующей госпрограмме развития АПК до 2020 года слово «Нечерноземье» не упоминается ни разу.

Здесь вам не там

Что ж, это тоже неплохая идея, взятая из не такого уж далекого советского прошлого. Впервые тема подъёма Нечерноземья возникла ещё в 1950-е годы. Вскоре после окончания войны в ЦК КПСС пошли споры, что выбрать: масштабные вливания в Центральную и Северо-Западную зону или начать освоение «с нуля» целинных земель.

Однако Никита Хрущёв решил, что приоритет за целиной. Второй раз идея развития Нечерноземья возникла в начале 1970-х годов при Леониде Брежневе. Поначалу бывшие «целинники» Брежнев и председатель Совмина РСФСР Михаил Соломенцев старались не противопоставлять Нечерноземье и целину. А в начале 1980-х годов Брежнев уже прямо заявил, что пришёл черёд национальным республикам оказать помощь России. Помимо прочего, на нужды Нечерноземья направили средства, предназначавшиеся на несостоявшийся поворот северных рек. В партийной программе подъёма Нечерноземья была прописана задача укрупнения деревень.

В 1970-е годы 160 тыс. семей перевезли из пустеющих деревушек в крупные посёлки. С 1965 по 1990 годы российское село потеряло 20 млн жителей. Особо проблемной зоной стали огромные сельские территории, расположенные на самых окраинах многих нечернозёмных областей. Эксперты назвали их «вакуумными поясами», поскольку сельское население здесь сократилось на 50-70%.

Объединяющая сила

В целом за счет огромного вливания денег в то время удалось решить проблему: люди на селе закрепились, вопрос с кадрами был решен. Теперь в повестке дня стоит схожая задача, только на новом витке развития цивилизации. И трижды правы те, кто говорят, что мы не можем сохранить деревню исключительно с помощью АПК— там люди по большому счету не нужны; в недалеком будущем за них будут работать роботы. Тракторами уже начинают управлять компьютеры через навигационную спутниковую систему, а коровам не требуются в большом количестве доярки по причине автоматизации процесса дойки. И это вызов.

В сельской местности необходимо найти работу для большого количества людей, потому что если у нас нет большого количества людей, которые могут остаться в сельской местности, мы не можем удержать инфраструктуру. Думается, пора нам уже понять, что если мы не сработаем на опережение, людей в сельской местности не будет. В то же время в условиях стагнации экономики им и в городе делать нечего.

По всему выходит, что селянам надо заниматься собственным делом, а государству следует им помочь на законодательном и прочем уровнях— правильными программами, о которых говорил депутат Леухин, и финансированием, которое следует использовать в качестве инвестиций, а не в виде социального подаяния.

«На наших территориях, как правило, имеется очень многое из того, что нужно для процветания. Не хватает нескольких важных вещей: объединения всего этого в единое целое и понимания, как с этим работать на новом уровне в современной быстроменяющейся среде,— считает Глеб Тюрин.— Практически на любой территории имеются в наличии ресурсы. Есть люди, есть идеи и проекты. Конечно, чего-то в районах не хватает. Но нужно понять, как и откуда это привлечь. В одиночку для многих это нерешаемая задача. Для района, если он существует как коллективный проект, это решаемо».

Например, в Верховажском районе, где предпринимательское сообщество само решает, как развивать территорию. Ему не безразлично, кто им управляет, а потому оно активно выдвигает на руководящие посты людей, к которым питает доверие. Здесь сильна потребкооперация, культивируются традиции льноводства. Здесь развито молочное животноводство, правда, молочный комбинат сохранить не удалось. К различного рода инвесторам местный бизнес относится весьма настороженно. Бизнес-община Кич-Городка сильна своей социальной ответственностью перед земляками. Тамошние предприниматели, занимающиеся в основном лесом и молочным животноводством, вскладчину ремонтируют церкви, мосты и прочую инфраструктуру. А местные жители, чему я был свидетелем, перед застольем исполнили хором гимн родному городу — так сильны там патриотические чувства.

В Устюженском районе меня поразило экономическое чудо миллионеров-картофелеводов из Николы. Их опыт селекции, завидные урожаи и отношение к своему краю оставили приятное впечатление. Все они в один голос мне говорили, имея в виду чиновников: «Мы ни у кого ничего не просим, и нам пусть не мешают».

Единственное, чего им не хватает, так это пахотной земли. Можно привести в пример многие успешные хозяйства в Тарногском районе, и этот список можно продолжить. А задача социально-экономической инновации — подобрать подходящие инструменты, при помощи которых можно успешно развивать территорию с претензией на очередное «экономическое чудо».

«Думаю, сегодня задача состоит в том, чтобы собрать тех думающих, активных людей, которые есть в районах сейчас. Кого-то к ним подключить. И найти в нескольких районах миллионов по 20-30. И вложить их в новые производства. А потом найти уже большие деньги. И так раскрутить этот маховик развития, чтобы оно шло по восходящей. А вологжане — они же упертые, сметливые. Когда они увидят механизм, сами начнут робить, как тут говорят. Я верю, что северная глубинка даст пример развития для страны».

Глеб Тюрин говорит, что ради этого он и приезжает на Вологодчину.